«Сказали собирайся, я собрался и пошел». Активист Павел Виноградов освободился после 48 суток ареста
Алексей Шунтов|Глеб Лепейко
«Сказали собирайся, я собрался и пошел». Активист Павел Виноградов освободился после 48 суток ареста

Павел Виноградов. Фото: личная страница в Facebook

Активист и ведущий передачи на телеканале «Белсат» Павел Виноградов после неожиданного освобождения рассказывает об изъятом на экспертизу самогоне, правильном способе избавления от блох в ИВС и затруднениях милиционеров, которые не знают, как писать в протоколе — бчб или бкб.

33-летний активист и ведущий передачи «Гэта ж вiнаград» на телеканале «Белсат» Павел Виноградов в августе 2021 года стал фигурантом уголовного дела уже в третий раз.

В 2008 его впервые судили по «делу четырнадцати» и дали два года домашней химии.

В январе 2011 года Виноградова задержали из-за участия в митинге после президентских выборов и обвинили по статьям о массовых беспорядках и надругательстве над государственными символами. Его осудили на четыре года строгого режима, причем обвинение в надругательстве сняли за истечением срока давности. В сентябре того же года Александр Лукашенко помиловал Виноградова.

В июле 2021 года после 45 суток административного ареста против активиста возбудили новое уголовное дело о клевете на Лукашенко, но через трое суток отпустили, не взяв подписку о неразглашении.

Пост

5 июля примерно в 19:00 в дом в Березино пришла милиция. Командовал парадом полковник милиции города Березино. Бумаги у них, конечно же, были, иначе я бы никого не пустил. Там было написано, что прокуратура санкционирует осмотр помещения по статье 24.23 [КоАП]. В бумаге был то ли фрагмент, то ли [весь] пост за 8 мая в фейсбуке и выделена фраза, за какую конкретно меня должны наказать. Фраза: «Все выходим девятого». Эта фраза вырвана из контекста.

Осмотр длился примерно час и десять минут. Осматривали средне, это не было лайтом, но и не было жести. Изъяли телефон, системный блок и 15 литров самогона отличного. Конечно, это было указано в протоколе изъятия. Более того, мне из 15 литров 13,5 господин участковый должен вернуть в ближайшее время.

Полтора ушло на экспертизу. Я не знаю, зачем экспертизе понадобилось в таком большом количестве, но вот из каждого пятилитровика они по пол-литра у меня взяли. Они сначала пытались возбудить административное дело, но дело в том, что все легально. Мне должны все вернуть. Есть ли у меня лицензия? Конечно, нет. Но хранение самогона в Республике Беларусь разрешено. Главное его не гнать и не покупать. И поскольку я отказался рассказывать, как он у меня появился, соответственно, дело заводить не из чего, факта купли-продажи нет.

ИВС и РУВД в городе Березино — это одно и то же здание. Естественно, я сначала посидел в стакане в дежурке, и через некоторое количество часов меня перевели в ИВС. Все прошло довольно дружелюбно и корректно, без сюрпризов. Протокол, по-моему, показали в отделе. В нем была указана часть 1 статьи 24.23.

До суда я пробыл в ИВС. Меня водили на второй этаж РУВД в актовый зал, по первому протоколу судья [Березинского районного суда] сама приезжала. Это было быстро, минут десять, потому что я не любитель затягивания процессов.

Оксана Анатольевна полностью мне предоставила возможность объяснить, что фраза была вырвана из контекста. «Если перечитать текст целиком, то станет понятно, что я имею в виду обратно-противоположную вещь призывам выходить на улицу», — примерно такая была моя позиция. Полный текст в суде не зачитывали.

Наклейка

Второе судебное заседание было за наклейку с гербом «Погоня» на почтовом ящике и за табличку с адресом на доме — это было объединено в один протокол.

Протоколов было составлено целых пять штук, потому что бездари не в состоянии составить его с первого раза по-человечески. То неправильно напишут мои паспортные данные, то напишут штамп, который очень любят (а судья, видимо, нет): «Бчб-цвета». Они потом вроде бы исправили на «бкб-цвета», потом они «бело-красное» все же написали. Все эти пять протоколов я видел, все подписывал, и суд происходил в последний день [ареста]. Примерно за три-четыре часа до освобождения меня осудили на 30 суток по скайпу, тоже в здании РУВД.

В ИВС политическим называл я сам себя. Сокамерники, наверное, тоже называли, но я не помню. Холодная вода была всегда, горячей не было. Был туалет. Унитаз — тот, на который нужно садиться в позу орла. Матрасы забирали в дневное время суток, когда я сидел по административке, и возвращали на отбой. Когда я сидел трое суток по уголовному делу, у меня матрас был целый день.

Со мной сидело от одного до трех человек в двойнике. [Сидели за] пьяные скандалы, нарушение надзора, мелкую кражу.

Когда мне удалось поймать блоху, которую я нашел на ноге, в пятницу написал заявление на имя начальника ИВС, блоху приложил. Он мне сказал, что санобработка возможна только в понедельник, в выходные никто туда не поедет, но проверить я это не успел — в воскресенье меня оттуда выгнали.

По опыту моих прошлых лет [знаю]: чтобы тебя повели на прожарку, например, в Окрестина, нужно [блоху] поймать и показать постовому. И тогда на Окрестина сразу вели на прожарку. Вот сейчас никто никуда не поведет, естественно, но раньше водили.

Клевета

Когда меня задержали на трое суток, меня оставили в той же камере, я сидел один. Сначала мне сообщали о проверке по уголовному делу, потом пришли и сказали, что я уже подозреваемый по статье о клевете на президента и показали конкретную фразу, по которой я подозреваемый: «Лука ******** [избил] всех, кто в его сторону косо смотрел».

Я еще задал конкретный вопрос следователю: «Будете меня задерживать по 108-й?». Она говорит: «Нет, а зачем?». Но потом она сказала, что я все-таки задержан.

О том, что меня освобождают, я узнал в день выхода. Пришла следователь, сказала, что отпускает меня. Фактически без всего: у меня нет подписки о невыезде, о неразглашении, нет домашнего ареста. Я просто расписался в бумаге, по которой я обязан являться по вызову следователя. Это было за примерно 10-15 минут до освобождения. Потом сказали: «Собирайся», я собрался и пошел.

Меня, конечно, удивило, что мне не дали подписку о неразглашении. Потому что она есть у всех, людям даже нельзя называть статью, по которой они подозреваются или обвиняются. Почему так? Профуфлили.

«Белсат»

Я вижу прямую связь [арестов и уголовного дела] с тем, что работаю на «Белсат». Было как: выходили мы исключительно на ютубе, не были в эфирной сетке. 3 июля нас вернули в сетку вещания, это был вечер пятницы. Потом трали-вали, выходные, и вот уже в понедельник вечером у меня менты. То есть это, скорее всего, было так: они глянули — о, надо его подзакрыть.

Или же есть еще процентная вероятность, что просто пришла моя очередь. Они долбили-долбили журналистов «Белсата», кого-то вынудили эмигрировать, кого-то посадили, и вот, возможно, просто пришла моя очередь.

И еще пять процентов я просто отношу к нежданчику. Просто вот кому-то пришло в голову почитать мои сети — и вот. Но скорее всего, нет. Скорее всего, это потому что на «Белсате» выходит передача.

То, что дело связано с «Белсатом» — вообще ничего не говорили, не намекали.